Финтифлей Дракошин. Лужа

[Чаепития в графстве Чешир]

Финтифлей Дракошин. Лужа

(Трогательная философская история)


Дождь.
Серое, неулыбчивое небо.
Серые и тусклые дома.
Серый и грязный асфальт.
Этот асфальт долго мок под дождём, становясь всё более темным и влажным, и вот, на нём, меж двух облупленных бетонных бордюров, появилось маленькое сырое пятно. Одно, затем другое.
Ручьи грязной воды бессмысленно текли, а маленькие лужицы сливались в одну большую.
Дождь медленно утихал, переходя в мелкую морось. Затем прекратилась и она.
А на асфальте, рождённая слякотью и грязью, лежала лужа.
Не очень большая, скорее средняя. И неглубокая.
Люди, до этого прятавшиеся по подъездам и подворотням, вышли на улицу и отправились по своим делам.
Они шли поодиночке или маленькими группами, парами или тройками, с зонтами или без. Некоторые старательно обходили лужу и её сестёр, перешагивали или перепрыгивали, испытывая неудобство от этой досужей необходимости. Кто-то наоборот шёл напролом, бесцеремонно разбрызгивая хлюпающую под ногами воду и не обращая на лужи никакого внимания. А кто-то, по-детски весело и беззаботно, специально шлёпал прямо по лужам.
Лужа, смотрящая на мир вокруг себя всей своей поверхностью, а порой и оглядываясь через глаза всплывающих пузырьков, лежала на холодном асфальте и думала, ибо не было у неё никаких других дел.
Она внимательно окинула взглядом весь доступный ей вид, и подумала о том, что мир вокруг тосклив, сер и безрадостен. Он пуст и холоден и лишь эти странные двуногие создания мельтешат туда-сюда, не понятно зачем и для чего. А вон те двуногие, поменьше, издавая странные звуки, беспощадно терзают её безмолвных родственниц.
"Этот мир ещё и жесток!" – уверенно заключила лужа.
Мимо прошёл мальчик в очках и, не глядя, плюнул в самую середину лужи, вызвав на её поверхности возмущённые круги.
"Да что это существо себя позволяет!" – думала глубоко уязвлённая лужа, – "Что я ему сделала? Ничего! Зачем же так?" – спрашивала она себя, чувствуя, как плевок медленно растворяется в ней.
Она пожелала больше не видеть этот безобразный мир, но, даже грязная, взбаламученная и оплёванная, она всё равно продолжала отражать его, поэтому, с покорным и грустным любопытством, лужа продолжила своё бесцельное занятие.
***
Тучи редели. Сквозь просвет осторожно выглянуло солнце.
И в тот же миг мир преобразился. Он обрёл яркость и цвет.
Воздух, пронизанный солнечным светом, перестал пахнуть сыростью и будто наполнился упоительным ароматом росы на весеннем лугу. Дома, на которые падали золотистые лучи, выглядели теперь не как бездушные и пустые серые коробки – они словно ожили, их омытые дождём окна радостно заблестели, а их громады уподобились веками бьющимся с морем скалам.
Лужа, впервые увидевшая, что мир не ограничивается серыми тучами, заворожено уставилась на открывшуюся ей картину и всей поверхностью жадно ловила живительные тёплые лучи беззаботного светила, дрейфующего через бескрайний бирюзовый океан.
"Что это? Это чудо?" – растерянно думала она, – "Неужели в мире возможно Это? Это прекрасно!"
Вся наполненная светом, отражая бесконечно добрую лазурную улыбку небес, она ощутила себя центром Вселенной.
Тем временем, возвращающийся мальчик в очках тихо и мечтательно улыбнулся, глядя в небо и на его отражение в иллюзорных глубинах лужи. И плюнул ещё раз.
Отражённая лазурь смялась и пошла волнами.
"Ах ты подлое двуногое," – почти ласково подумала лужа, совершенно не обидевшись на этот раз. И не отвлекаясь на неважные мелочи, она вновь вдохновенно взглянула в лицо своей безбрежной синей Мечты.
Но она недолго ею любовалась.
Скоро солнце скрылось за крышей высокого дома, а небо поблекло и исчезло за вновь разросшимися тучами.
Становилось всё темнее, небо почернело, но лужа почти не боялась. Она раз за разом вспоминала тот миг, когда лучи пронизывали её насквозь, согревая, успокаивая, радуя.
***
Наступила ночь и лужа, скованная морозом, тихо спала подо льдом.
Она спала и видела в чудесных снах себя и страшную и дикую грозу, нависшую над беззащитным миром. Дни и ночи шли беспрерывные дожди, питая её и наполняя необузданной силой и мощью. И вот, она – могучий океан, затапливающий города, леса и поля. Люди, враз ставшие маленькими и беспомощными, пытаются скрыться, но суровая и безжалостная стихия лишь хохочет над ними, поглощая всё больше и больше пространства.
Она затопила все континенты до самых высоких гор, навсегда похоронив под километровой толщей вод всю ничтожную цивилизацию жалких двуногих существ, их уродливые дома и грязные города.
И только тогда гроза закончилась, а бушующие волны прекратили свою неистовую яростную пляску.
Стало тихо. Полный штиль. Солнце, как прежде ласково и умилённо выглянуло из-за туч, чтобы отразиться в беспредельной глади водного зеркала, накрывшего землю.
Мириады крошечных живых существ воздвигли новые коралловые острова.
Океанские воды раскинулись под нежными лучами тропического солнца. Дельфины резвились в его волнах, в глубине плавали косяки рыб, а на поверхности дрейфовали медузы.
Песчаные пляжи тысяч островов манили, а верхушки пальм перешёптывались с прибоем.
Но вдруг... сон сменился кошмаром. И дно, не выдержав веса вод, треснуло, обнажая кровожадную улыбку, в глубине которой таился коварный подземный огонь.
Вода хлынула туда, столкнулась с огнём... и была побеждена.
Океан стремительно обмелел, и вот – она снова всего лишь лужа. Маленькая лужа на опустошённой земле.
И из всей живности, которой она давала приют, в ней бьётся лишь одинокая и маленькая полосатая рыбка с красным нижним плавником, постепенно задыхаясь и затихая.
И тут лужа проснулась.
Видимо оттого, что лёд на её поверхности треснул, раздавленный подошвой опять куда-то спешащего двуногого.
Мутным спросонья и ото льда взглядом она обозрела окружающую действительность.
Небо уже просветлело, но солнце ещё не показалось из-за высоких домов.
Ей было зябко и скверно. Проснувшись от сна и обдумав всё увиденное, она сказала себе: "Я никогда не стану, не стану океаном!" и непременно заплакала бы, если бы не была лужей, уже состоящей из пресных небесных слёз.
Взошло солнце и растопило лёд. И хоть лужа и была рада его видеть, но это не вызвало в ней прежнего восторга и она с грустью и тоской смотрела на свободное светило, купающееся в кристально-чистом море.
В море, которым ей не стать. Никогда-никогда.
Рядом с лужей раздалось беспечное чириканье. Она лениво перевела взор на источник шума и увидела нахохлившегося воробья, который наклонился к ней и попробовал воду на вкус.
А отстранившись, он двусмысленно и радостно прочирикал:
– Чё ты такая кислая? – и улетел.
– Не хочешь – не пей! – вдогонку ему пробулькала оскорблённая лужа. В самом деле, не объяснять же наглой птице, что она такая кислая потому, что не может утопить всех двуногих и быть безграничным водным зеркалом для солнца и обителью прекрасных морских созданий?
И она вновь обратилась к небу и погрузилась в свои неисполнимые мечты.
***
День выдался очень жарким. Солнце, лишившись всякой жалости, палило немилосердно, словно желая поджарить всё живое. Лужа, как и другие, иссыхала и уменьшалась в размерах. Но она не боялась. Она улыбалась, глядя в свою возлюбленную бирюзовую ширь.
И она высохла.
И стала паром.
И устремилась в небо.